— Павел, как и почему Вы поступили в нархоз?
— Надо начать с того, как я вообще оказался в Новосибирске. Все достаточно просто: из поселка в Якутии, где я жил, самолеты летали только в два города. Это Новосибирск и Москва. Больше прямых рейсов не было. Соответственно, надо было выбрать город. С Москвой отношения в 2009 году вообще никак не сложились, а Новосибирск для меня был таким пунктом, с которого можно было потом уехать в Казахстан к родственникам. В общем, был удобной локацией для семейных коммуникаций. Поэтому был выбран Новосибирск/ Дальше надо было выбрать, куда поступать. В 2009 году как раз ввели ЕГЭ, а я не знал, куда пойду, поэтому сдавал практически все: физику, обществознание, английский, биологию и обязательные предметы, разумеется.
— Определенности с профессией не было?
— Нет, вообще не было. Так как у нас поселок горнодобывающий, нас с детства мотивировали поступать в горные университеты, поступать по целевым направлениям от компании «АЛРОСА» в университет в Санкт-Петербурге (и, разумеется, потом возвращаться в Якутию и работать там). Честно говоря, мне не хотелось туда идти. Да, была когда-то мечта работать геологом–разведчиком, но с возрастом понял, что профессия только кажется романтичной. Я решил все-таки остановиться на большой земле, попробовать себя в другом качестве.
Надо было понять, куда поступать в Новосибирске. Я ходил по всем вузам, подавал документы во все, но превалировала история с экономикой и бизнес–направлением. У меня тогда была такая установка: поступать в бакалавриат я не хотел, мне нужен был именно специалитет. Почему-то тогда мне казалось, что лучше один раз отучиться и все. Было два варианта, которые мне подходили по всем параметрам. Почему-то мне зашла «Стандартизация и сертификация» в НИИЖТе (сейчас СГУПС). Но победил наш любимый нархоз.
Оказалось, что у НГУЭУ была совместная программа с американским университетом, The State University of New York. Студенты занимались с англоязычными преподавателями удаленно на платформе, сдавали часть дисциплин, а часть им перезачитывалась. Тогда мне казалось, что это очень круто — получить одновременно опыт учебы в заграничном вузе. Тем более в американском: с позиции бизнеса, конкуренции, построения бизнес–моделей они все-таки задают тенденции. Именно это подтолкнуло выбрать нархоз. А специальность «Финансы и кредит» выбрал, потому что тогда это звучало круто.
— Почему превалировала история именно с экономикой и бизнесом? Вы хотели иметь бизнес? Были уже какие-то планы?
— Нет. Ничего такого. Никаких гениальных идей, мыслей о том, кем я вижу себя через 10 лет, конечно, не было.
Я не совру, если скажу, что, как и большинство людей, я вообще не до конца понимал, чем я буду заниматься дальше. На момент поступления мне казалось, что можно будет пойти работать в банк, а банков много, поэтому без работы я, скорее всего, не останусь. Казалось, что я точно не пропаду с такой специальностью. Ну и это тогда звучало! Маме скажешь: «Я работаю в банке!» Мама скажет: «Молодец!»
— За время учебы представления об этом изменились?
— Да. На втором или третьем курсе я понял, что я в банке никогда работать не буду (злая ирония!). Я тогда прошел практику в Банке «Левобережный», если это вообще можно назвать практикой. Меня там спросили: «Английский язык знаешь?» — «Знаю» — «Вот тебе “Базель-3”, переводи». А «Базель-3» — это очень суровый документ, такой талмуд, который регламентирует порядок контроля управления рисками, капиталом банка. То есть сейчас мы — все банки в России и в мире — сидим либо на «Базель-2», либо на «Базель-3». И я переводил это дословно. Тогда еще такие вещи как Google Translate были слабо развиты.
Потом мне дали задачу на День банкира найти анекдоты. А потом про меня вообще забыли. Тогда это еще не испортило мое впечатление о банке, но уже что-то осталось.
Затем я работал в ВТБ, в отделе ипотеки. Опустим подробности моей работы, но скажу, что именно тогда я решил: никогда в жизни я не пойду работать в банк, я буду заниматься чем-то своим. И когда пришло это понимание, тогда я и начал пробовать себя в каких-то проектах, потому что нужно было как-то заработать денег.
— В интернете пишут, что малым бизнесом Вы занялись, еще учась в университете. Какой бизнес это был?
— Громко сказано, конечно. Это была, скорее, мелкая спекуляция. Начал перепродавать кроссовки, которые в Новосибирске до этого не продавались. Потом занимался спортивной атрибутикой, ходил по всяким спортбарам, договаривался, чтобы свой мерч там ставить. Это были мелкие потоки, я пробовал всякое-разное, пробовал где-то закрепиться. Но… Кроссовки надо было ждать в Новосибирске 2-3 месяца, а они могли прийти с браком, не подойти по размеру или еще что-то. Атрибутика чудовищно мало приносила: чтобы какую-то форму найти, я тратил много сил и времени, а перепродавал ее со смешной наценкой
А к тому, что можно назвать уже микробизнесом, мы с другом пришли, наверное, на четвертом курсе. Это был цветочный бизнес. Пришла идея на 8 марта заняться тюльпанами — в Новосибирске популярна продажа цветов с машин. Мы взяли деньги в долг, закупились цветами, сделали баннеры… Тогда мы были единственными, кто все распродал! А там было много таких тачек с цветами, просто тьма. Подходишь к покупателям у другой машины и невзначай говоришь: «А там, я видел, дешевле». Человек — к тебе. Продавец стоит злой, ну а что он сделает? Конкуренция!
Ну и когда мы распродались, подумали, что это хорошая тема, и решили открыть доставку. С поставщиками контакты уже были налажены, мы сделали сайт, группу ВКонтакте, и понеслось. Все шло очень хорошо до 2014 года. К тому времени мы уже открыли студию, у нас было оборудование, работали флористы. У меня уже даже тогда был BMW — старенький, но BMW. Я чувствовал себя предпринимателем, королем этого мира. Это было круто тогда — создать с другом что-то такое.
Все рухнуло, когда в 2014-м случились всем известный кризис и санкции. Доллар и евро улетели, и наша закупочная цена сравнялась с розничной. И если большая сеть могла себе позволить такие закупки, то нам бы пришлось существенно поднимать цены, чтобы платить кредиты, зарплаты и иметь оборотные средства. Мы начали падать. Падали, падали и скатились в страшнейшие долги. Тогда пришлось как-то из ситуации выходить, искать работу.
— Цветочный бизнес помогал в учебе?
— Да. Но не учеба в бизнесе помогала, а именно наоборот. Конечно, когда ты открываешь первую контору и ходишь по всем этим инстанциям, ты еще щегол. Но ты строишь коммуникации с разными серьезными людьми и потом уже совершенно по-другому общаешься со всеми.
Я, например, для себя понял, что если ты нормально можешь построить диалог, аргументированно объяснить, то обычно все складывается замечательно. Почти со всеми можно договориться. Допустим, у тебя в универе куча долгов, потому что разбирался с бизнесом, но ты можешь нормально договориться: давайте мы что-то передвинем, перенесем, я все сделаю, но мне нужно время, потому что… Ты не прогульщик, ты работаешь, приносишь какую-то пользу. И на такой коммуникации ты можешь показать себя достаточно серьезным молодым человеком, показать, что с тобой уже можно нормально поговорить.
— Какой еще жизненный урок Вам дал нархоз?
— Я приобрел очень важный навык в вузе. Я ходил практически на все конференции по возможности. Даже если я не понимал предмета, мне удавалось забрать какие-то призовые позиции. А это давало определенные преференции. Тогда я понял для себя, что если побеждать на этих мероприятиях, то можно и бизнесом заниматься, и в универе нормально успевать (да и вообще везде успевать), и отношения со всеми у тебя будут хорошие.
Я увидел, что люди выходят и читают по бумажке, и аудитории просто скучно. Несмотря на то, что предметная составляющая, может быть, вполне себе качественная. А вот если выйти и без всяких бумажек нормально подать в аудиторию материал, ты получаешь обалденный эффект: людям нравится, им интересно, и ты залетаешь в ТОП—3, что, собственно, мне и было нужно.
Вот этот навык выступления как раз набивался в универе. Сейчас нет-нет, да периодически приходится вспомнить. Хотя я, кстати, очень не люблю выступать перед публикой. И тогда я не любил. Но да, это было здорово в универе.
— Если универ в бизнесе не помогал, не было ли ощущения, что тратишь время напрасно, что, может быть, можно и не учиться?
— Нет. К тому моменту уже сложилось четкое понимание, что университет в любом случае не даст какую-то инструкцию, как работать где-либо. Не было мысли, что университет должен дать какой-то волшебный пендель и я такой: «Возьмите меня на работу с зарплатой 500 000 рублей».
Университет — это база, расширение кругозора, некий фундамент. На мой взгляд, университет развивает, прежде всего, интеллектуально, но только если ты подходишь к этому вопросу с осознанием, а не с позиции зубрежки. Если ты действительно учишься, а не сдаешь все на «на отвали» и бежишь играть в «Доту».
Ты понимаешь, что вся эта история, прежде всего, создана для того, чтобы ты стал человеком с определенной культурой, багажом и знаниями, которые делают тебя человеком разносторонним. А это очень важно, потому что сегодня все решают коммуникации и то, как ты умеешь разговаривать. Если ты камешек, то у тебя будут проблемы. А чтобы не быть камешком, нужно постоянно голову нагружать работой. В университете для этого полно возможностей.
Но при этом я считаю, что получать высшее образование не обязательно, если человек этого не хочет. И без высшего образования можно не быть камешком. Есть достаточно вещей, чтобы развиваться. Но у меня был такой путь, и он мне нравится.
— А как работодатели относятся к тому, что у человека нет высшего образования? В «Модульбанке» на это обращают внимание?
— Есть позиции, где высшее образование просто необходимо. Например, управление банком Центральный банк тебе просто не доверит, если у тебя нет вышки. Мне повезло — у меня оно есть. Что касается всех остальных должностей, то есть позиции, которые имеют определенный регламент и требования к кандидатам, — их около 5%.
На всех остальных позициях мы не требуем высшее образование, это не является критерием вообще. Практика показывает, что вышка не коррелирует с тем, как выполняются задачи. Но, безусловно, чем выше должность, тем более высокие требования к кандидату. Ну и хочется, чтобы практика была у человека, а высшее образование — это все-таки определенный труд. Но если у человека за плечами был или есть бизнес, тогда это более весомый фактор, чем наличие высшего образования.
— Вернемся к карьере после университета. Цветочный бизнес схлопнулся, и… Что было дальше?
— Дальше были огромные долги, прессинг со всех сторон и отсутствие денег. Денег не было настолько, что дома отключили свет. Надо было что-то делать, надо было устраиваться на работу. А куда? В ненавистный банк, конечно же, потому что какое-то представление об этом было. Я отправил резюме в ряд банков, и меня… никуда не взяли.
Я куда-то только не стучался. В итоге мне пришел отклик от банка «Региональный кредит». В тот момент на платформе этого банка создавался «Модульбанк». По сути происходила трансформация. Работа была нужна в любом случае, деваться было некуда, и я пошел туда. Прошел два или три этапа собеседования, меня взяли на позицию оператора call-центра и дали оклад 19 000 рублей.
Мне очень там понравилось, потому что на банк это вообще не было похоже, собственно, как и сейчас. От банка тут одна лицензия и мощная подложка в виде процессов и требований. Но в целом, с точки зрения человеческого отношения, на банк это не сильно похоже. Я, по-моему, сейчас не особо похож на какого-то банкира, вряд ли вообще кто-то назовет меня им.
Вообще, я хотел быть бизнес-ассистентом — это, собственно, те ребята, которые работают с клиентами, созваниваются с ними, решают их вопросы. А я просто принимал входящую линию и назначал встречи. Я подумал, что мне нечего там делать за 19 тысяч, и решил идти дальше — как раз пришел отклик из другого банка. Тогда начальница мне сказала, что я толковый, чтобы я остался, что можно сменить позицию внутри банка, потому что у них много свободы. Я остался.
Получается, 5 февраля 2015 года я продал студию цветов за какие-то копейки. Тогда у меня было ноль рублей в кармане, а в машине — бензина километров на семь. Я доехал до покупателей студии, они, зная мою ситуацию, еще и обманули меня на 50 тысяч. Я раздал долги, на оставшиеся деньги заправил машину, и купил шаурму. Это была самая вкусная шаурма, которую я когда-либо ел. Я запомнил этот день навсегда.
В этот же день я устроился в «Модульбанк». Потом я выходил оттуда в 2018 году и вернулся в 2020-м.
— Что это были за два года?
— Я поработал у конкурентов, посмотрел рынок. В общем, мне казалось, что в «Модуле» уже тесновато, что уже какой-то потолок появился. Нужно было выйти из этой теплицы, посмотреть, как работают другие.
На самом деле у нас ничего себе такая тепличка была, и я выходил с высоким самомнением. Но рынок дал мне понять, что всем плевать, что ты умеешь делать в «Модульбанке», потому что у всех свои правила. Может быть, ты что-то и знаешь, но здесь это работает по-другому. А у тебя уже сложился уже определенный стиль ведения дел.
Как говорится, химии не возникло. Много чего не сложилось. Я тогда понял, что все, что мы делали в «Модуле», работает только в «Модуле» в силу того, что здесь одна почва, а там другая, здесь одни люди, а там другие.
Я кочевал по банкам около года. Затем мой товарищ Александр Носков, который тоже вышел из «Модуля», подтянул меня в свой новый проект. Он первым в России запустил онлайн–бухгалтерию, и я с ним этот проект продвигал. Пока у меня не созрел свой проект, который называется «Чёрная бухгалтерия». Черная снаружи, белая внутри. Это тоже онлайн–бухгалтерия, но не нарушающая правил. Компания помогает решать вопросы не только с Федеральной налоговой службой, но и разбираться с банками, потому что сейчас достаточно суровое законодательство. Это отдельный проект, к «Модулю» он вообще не имеет отношения, хотя сейчас все сотрудники — выходцы из «Модуля».
Я не планировал возвращаться в «Модульбанк».
— Не планировали, но вернулись. Почему?
— У меня была «Чёрная бухгалтерия», нашелся инвестор, все было здорово, работали. А в «Модульбанке», как и происходит периодически в любой организации, сменился менеджмент. Из банка ушли ключевые люди — они пошли развиваться дальше, заниматься какими-то новыми проектами, потому что ты не можешь находиться 5–10 лет на одном и том же месте. И тогда акционеры предложили вернуться. И мы, выпускники банка, которые работали с самого начала до 2018-2019 годов, вернулись. Потом мы подтянули других, и с 2020 года все пошло–поехало.
— Расскажите о своих достижениях с момента возвращения в «Модульбанк».
— Номер один по рентабельности на капитал среди остальных банков. Конкурентов нет, даже близко пока никто не подобрался. Мы показали пятикратный рост остатков. И по прибыли: от предыдущего руководства, получается, выросли в пять раз. Это три самых главных моих результата. И моих коллег, конечно, потому что это командная работа.
— Как Вы восприняли свое назначение председателем правления «Модульбанка»?
— Это не было каким-то сюрпризом. В правление банка я вошел в 2020 году, а когда у предыдущего председателя правления заканчивался срок полномочий, мы просто ротировались по общему согласию. Я не почувствовал, что что-то поменялось. Уровень менеджмента что сегодня, что в 2020 году не особо чем-то отличается. Нам доверили в управление весь банк с его огромным ворохом дочерних компаний. Как было тогда огромное хозяйство, так оно сейчас и осталось. Да, позиция обязывает, подкидывает дополнительную работенку, но какого-то огня не случилось.
— А нынешняя экономическая ситуация принесла какие-то новые вызовы, коснулись ли санкции «Модуля»?
— Конечно, события коснулись всех, они не могут не коснуться. Но есть нюанс: если говорить про санкции, которые накладываются на банки, то их несколько видов. Самые суровые — SDN–лист (specially designated nationals — «специально назначенные лица») США, попадая в который банк не может вести какую-то транзакционную деятельность в долларах и евро. Вот это самое суровое, с чем столкнулись большие корпоративные банки. Мы 1,5 года назад переживали огромную волну перебежчиков — предприниматели, которым нужны были валютные переводы, кочевали из банка в банк.
Мы в SDN–лист (тьфу-тьфу!) не попали. Пока мы ни под какими санкциями не находимся. Мы — маленький, частный банк, который нигде особо не отсвечивает. Но в любом случае сказываются санкции: например, корреспондентский банк, через который мы проводили евро- и долларовые платежи, просто закрыл нам корсчет и все. Соответственно, мы не можем проводить операции напрямую в США, в Европу.
Но рынок — очень гибкая штука. Если где-то одна дверь закрылась, другая сразу же открылась. Нам открылась восточная дверца, а именно юань. Юань сейчас — сверхпопулярная валюта, объемы покупки в России растут космическими темпами. Соответственно, она обеспечивает необходимый трансграничный поток денег.
В целом, я не могу сказать, что сейчас идет какой-то супер-спад. Да, действительно экономика испытывает определенные проблемы. Но какого-то критического факта на текущий момент мы не наблюдаем. Более того, я вижу, что у нас остатки клиентские растут, активность клиентская растет и, в принципе, предприниматели приходят.
— Учась в нархозе, Вы поняли, что банки — не Ваше. Но уже 8 лет Вы работаете в этой сфере. Сейчас можно ли сказать, что это все-таки Ваше призвание?
— Нет, я не банкир. Не был им никогда и не ощущаю себя им сейчас. Я не считаю, что «Модульбанк» — это банк. Это скорее IT-компания с банковской лицензией, потому что это полностью цифровая история, у нас много небанковских продуктов: для кофеен обжарку делаем, для онлайн-платформ — много всякой инфраструктуры с фотостудиями и так далее. Мы делаем много небанковской инфраструктуры для предпринимателей. Лимонады делаем! Не складывается у меня впечатление, что я банкир. Нет. Мое предназначение, призвание — это менеджмент и предпринимательство. У меня есть интерес в том, чтобы зарабатывать деньги. А это можно сделать, только если ты реализуешь стратегию, которая направлена на те или иные показатели. И они чаще всего достигаются абсолютно нетривиальными методами, абсолютно не банковскими. Это как раз предпринимательская история. И небольшая ремарка: у каждого, кто входит в правление и совет директоров банка, есть какие-то свои бизнесы. Таким образом, у нас складывается единый контекст.
— А успешным Вы себя считаете?
— Я этот вопрос не перевариваю. Мерило успеха — это что? Если мне когда-нибудь кто-нибудь скажет, что такое мерило успеха, тогда я смогу ответить, успешный я или нет. Если мы говорим, что мерило успеха — это деньги, то я с этим не согласен. За большими деньгами стоит нереальная ответственность. Так что я не считаю, что деньги являются мерилом успеха. Это, скажем так, маркетинговая история, что деньги — это мерило успеха. Безусловно, с деньгами лучше, чем без. Это факт.
— И последнее: дайте напутствие студентам и выпускникам. Что бы Вы им посоветовали?
— Идите во «Вкусно — и точка». Шутка. На самом деле надо учиться и учиться. Самое главное — не забывать, что закончить университет не значит закончить процесс обучения. Надо вынести из университета главный навык — уметь учиться. Потому что мир очень динамичный, все меняется очень быстро, постоянно развивается, и многие вещи становятся неактуальными так же быстро. Нельзя застревать в прошлом, а для этого надо постоянно учиться, познавать новое.
И если вы выбрали какой-то путь — например, в банках — надо изучать предметную область, а не просто сидеть на какой-то позиции и знать, какие кнопочки нажимать, чтобы ордер вылез из принтера. Надо изучать предметную область: как это работает, какие команды, как взаимосвязано, что за процессы… Тогда ты будешь понимать: а вот здесь можно сделать лучше, а это можно оптимизировать. Будет предметное понимание — будет и рост. Учиться, учиться, учиться. И развиваться в своей предметной области, раз выбор сделан.